**
Все смертельные петли – из самых красивых слов
И свивается время в клубок ядовитых змей.
Между этим и тем проскочить – считай повезло,
Значит все же – ЛЮБОВЬ, значит – вечное 2 в уме.
Пусть мечты кровожадны, им наши нужны сердца,
А избитый глагол все ползет В коридор строки…
И охота до слез новый день пролистать с конца,
Чтобы мысли – как будто светлые огоньки,
Приготовились жить, были вески, как в праздник спич,
Чтоб с ногами сидеть в древнем кресле, хлестать вино,
Чтобы как заклинанье звучало твое «Поспи!..»
И тогда я ложусь, ну а чаще – смотрю в окно,
Чую нюхом звериным ненужность иль нужность строк,
Что даны мне сейчас дабы просто еще дышать
И плачу этой жизни за строгий, нет, злой урок,
За искусство прожить, чтоб по новой суметь писать,
И за крест на полу из сияющих спиц луны,
Да за то, что мы вместе, за то, что еще держусь
И пишу о любви, наплевав на обет войны,
И тебе говорю все, что миру потом скажу.
**
И еще один день пролетел, а палящему зною
Кое-кто предпочел бы колючий терновый венок.
Только есть измеренье простое, иное, земное,
Где кустарников тени свернулись ежами у ног.
Может так даже лучше, сегодня вот так даже лучше,
Посчитают тупицей, пошепчутся пусть: «Не поэт!»
Ах, друзья мои, строки – как сотни репейных колючек –
Вам потом отдирать, ведь другого-то выхода нет.
Я уж лучше сбегу, прокрадусь под какой-нибудь маской
(Хоть порой и противно как призрак теряться вдали),
Чем пугать и смущать в сотый раз этой яркой окраской,
От которой в припадке завистливом сдох бы павлин
… Пошутили и хватит, с улыбкой чеканю я в ногу
Среди женских фигур, что охотно спешат по домам,
Может быть, даже где-то чуть-чуть уже мыслю полого,
И дает моя жизнь вековую отставку холмам.
Ну а в доме своем – словно в круге, очерченном мелом,
Круг забот, а не небо,
Куда уже рыпаться лень.
Вот вопрос – что стихом я сказала нелепым?
Что хотела сказать? –
ТО, ЧТО ПРОСТО ПРОШЕЛ ЕЩЕ ДЕНЬ.
**
Да будет проклято супружество
И в сердце тот амура клык,
Ну дайте не медаль «За мужество»,
А хоть задрипанный ярлык
С банальной надписью «Влюбленные» -
Пусть люди верят в чудеса…
Почтив мечты неутоленные,
Свои сплетают телеса…
Им, как и нам, смеяться не над чем,
У них – то ссоры, то экстаз
И приравнялась к бледной немочи
Душ одичавших чистота.
Он все поймет, он не поленится –
И это грез моих предел
И вспыхнет вновь души поленница,
Как ярко-желтый чистотел,
А видно - небо неуклюжее
С луной, подобной миндалю.
Благословляю я супружество,
Которое уже люблю!
**
Подражание эпатажным авторам, пишущим
про аборты, смерть, расчлененку и.т.д.
Недавно на кожу мою просыпались
Пятна розовые, словно тень звезды.
Кровь лилась в прибор, а в крови был ты.
У меня сегодня обнаружили сифилис.
Согнувшись от потрясения под прямым углом,
Я жила в гиперболической геометрии,
Потому что плыли углы стола,
А уголки губ у врача за столом
Брезгливо опустились
Вопреки законам симметрии.
Потом вкатили укол, и я слегка умерла –
Это от любви к тебе всего лишь первая доза.
Мне выписывали рецепт и каждая буква была
Не побоюсь штампа – эпилогом, вызвавшим слезы.
И, забыв, что люблю я путь, я ревела навзрыд в пути,
Путь сегодня в один конец,
Но – быть гордой, не горячиться!
Дома, номер набрав, все сказала, а ты – «Прости.
Про меня забудь навсегда. Я уже излечился».
Р.S. Личная медицинская книжка прилагается. Анализ RV – отрицательныйJ
**
Есть три стадии паутинно-паучиного вдохновения.
Первая – муза с головой Медузы Горгоны,
Превращающая грядущие строки в серый камень забвения,
На календарь из буден падающий опустошенно.
Вторая – когда опилки метафор,
Ход мысли нарушив,
Роятся в твоем мозгу, фосфорицирующей дребеденью,
И ты каешься:
Вроде ничего, но не заденут души!
Да и не до стихов пока – проблемы в семье, в кошельке мало денег.
Но дальше – становишься веселым лучезарным снайпером,
Выскочкой, Наполеоном, взявшим поэтическую школу!
И выводишь слова в прописях душ золотым пером.
Вот и все…
Р.S. все гениальное написано по приколу.
***
Напиши посвящение алым огнем на железе,
Излечи мой рассудок, попавший в безликость весны.
Наш любовный нектар так приятен и даже полезен,
Он – лекарство от скорби, болезни, извечной войны,
На которую шли, хоть и знали, что боя не надо,
Что нельзя отыскать лазарет исцеляющих душ,
И пора позабыть шепот звезд и дурман листопада,
И бежать поневоле от свежих морей и от суш.
Ничего нет страшней, когда нету земли под ногами,
Значит дни – словно спицы в убогом гнилом колесе
И ломается жизнь как клинок, что отобран врагами
От трагической доли – прожить не такими, как все.
Но не плачь, не грусти, и тайком напиши посвященье
Да не мне, а покою, и дому, которого нет.
И с любовью прими от меня боевое крещенье
В несуразице судеб, летящих на солнечный свет.
**
На листах души требую не ставить штампы,
Не считать истерик и красок в моей ночи.
Мое сердце дымит теплом Аладдиновой лампы,
Мое тело горит огнем, словно сук в печи.
И когда мне больно, я обычно себя сжигаю,
Не ношу ж креста, на котором себя б распять.
Что вы смотрите, я лишь перед ним нагая,
И лишь ради него готова гореть опять.
Я себя убиваю мыслью, как забиваю гол,
Но каждую ночь для меня райской двери открыты створки.
Я люблю его, и его кухню и даже немытый пол,
И на душной кухне люблю даже газовые конфорки.
Он порой со злости сам говорит: «гори!»,
Ведь понял, костер – моя дурная привычка,
Но я знаю – при нем сжигать себя изнутри
Бесполезно –
Он своими словами затушит спичку.
Или, может, попытается меня застрелить, но крикнет: «Ложись!»
И со мною будет опять сердечный припадок,
Вот тогда из лампы выскочит добрый джинн,
И я прощу расстрел и буду этому рада.
А когда-нибудь, может,забуду и про боль свою,
Потому что ОН наберется смелости стать дождем.
И заклинит замок изнутри в том моем раю,
Откуда мы уже потом никуда не уйдем.
МУЖУ
Не на губах, а где-то в сердце его поцелуй,
Его синий взгляд, душа, подобная белому кролику.
Течет его жизнь ручьем философских струй,
Что хуже кефира похмельному алкоголику.
Его не сломать и не обуздать уздой,
Готов он быть лишь горой, не холмом покатым,
И мысли его схожи (По составу)
Со святой водой,
Целебной и чистой, чуть сдобренной русским матом.
Он думает много о вечном, а я – о нем,
Черновиками ВЕЧНО замусоривая корзины…
Если в карете отправиться в путь вдвоем,
Порвется вся заготовленная резинаJ
Но что я могу ему дать кроме сотни фраз
О боли своей, да кроме вселенской ласки
И ночи, где как разноцветная мишура
Зовут и манят к себе полоски матраца….
Он русский поэт, он порою бывает злым,
Больным и нелепым, хоть это бывает редко,
Пытаясь клинком души разрубить узлы…
Точнее – о стену брошенной табуреткой.
Вы люди свои и вы поймете меня,
Хоть я выражаюсь порою весьма невнятно.
Я наглая баба, которая остановит (и завалит) коня,
Но бабам поплакать на мужнем плече иногда приятно.
О, Господи, что мне тот конь, да остановки его…
Звучит сонный голос, бормочащий монотонно.
Ничто он для многих,
А для меня – волшебство…
Ну вот и готов
ДИЛЕТАНТСКИЙ ПОРТРЕТ АНТОНА.
ТОМУ, КТО ХОЧЕТ ВСЕ УСПЕТЬ
Смеясь над смертью в пасти крокодила,
Ты на «Тойоте» мчишься на войну,
А нам пора к иконам и кадилу,
Чтоб вновь занюхать ладаном вину.
Друг муравьев, акул и грозных басков,
Отринувший «потом» и «суп с котом»,
Не будь в бою ослицей Валаамской,
И возвращайся к милой со щитом!
А коль за щит еще счета предъявит
Осклабившись, очкастый спиногрыз,
Гони его взашей, любитель правил
Игры и Магометовой горы.
Ты ж шел по минам, улыбался мило,
Паял умом тревог своих накал,
И ты не сгинул в пасти крокодила,
Ты только пломбы в ней пересчитал.
Потом поплыл, акул порастревожив,
Но так пленили их твои стихи,
Что сделали они подтяжку кожи,
Накрасили хвосты и плавники.
Лихой мордвин (вообще-то, может, янки –
Да черт с ним, будь он грек он и даже дож!)
Тебе кричал почти что не по пьянке:
«Ты (ик!), товарищ, далеко пойдешь!»
Ты ж рыцарь без упрека и без страха,
И что тебе акулы, крокодил!
Ослы тебе давно вписали в справку,
Что ты уже дракона победил!
…А ты вернешься, потому что надо,
Пусть бою – век, душе-то тоже б час!
Друзья восхвалят вновь твои награды,
Пируя у тебя в который раз.
Средневековый джип, то бишь карета,
Чей добрый кучер всем окажет честь,
Кого к утру свезет до лазарета,
А остальных – в палату номер шесть.
Быть может, друг мой, просто сдали нервы,
Иль жалко разбазаривать весну,
Хоть с бодуна, но мы с тобой – в сто первый
Поход на ежедневную войну.
**
